Совместная жизнь с людьми — лучший способ проверить себя и свои качества, а не самые современные бытовые условия этой проверке только способствуют. Как жить в мире с друзьями и ежами, когда в доме с потолка сыплется песок, рассказала Марина, питерский музейщик и педагог. Весной 2020 года Марина на несколько месяцев поселилась в стареньком деревенском доме с друзьями: вместе они лепили пельмени с крапивой и использовали погреб вместо холодильника. За это время из увядающей постройки из сруба дом превратился в настоящее место силы.
«Спустя три недели после возвращения с катания на лыжах на Эльбрусе в моей питерской квартире взорвалась плита. Тот столб огня на кухне я не забуду никогда. Тогда Аня, с которой я только познакомилась на каталке, написала мне — приезжай. Окей, а куда? Оказывается, в деревенский дом, жители которого едва друг друга знали, а я вообще знала только одну её.
Аня и Стёпа объединились и сбежали в деревню, как только в столице в 2020-м всех закрыли по домам. Мысль оказаться запертыми по квартирам была невыносимой, и ребята рискнули, предпочтя четырём крепким стенам ветхую избу и природный простор. Изначально план был другим — в десятых числах они собирались приехать ко мне в Питер, а вместо этого я приехала к ним, в деревенский дом, принадлежащий Стёпиной семье. Погрузила в чемодан немного вещей и еды и уехала на 500 километров от Питера.
Уезжала я на две недели, но домой вернулась через два месяца, да и то всего на три дня. В итоге, время с апреля по август мы провели в этом доме вместе. Нас было пятеро, не считая приезжающих гостей.
Как жили
В этом доме последние 15 лет никто не жил. Его постепенно приводили в порядок, но там всё ещё лежали вещи прежних жильцов. Следы присутствия мышей, пыль, паутина. Но на безрыбье и рак рыба. Работать дистанционно оттуда было возможно — ребята установили вай-фай сразу как только приехали, за неделю до меня.
На удивление, все мы оказались совершенно не брезгливыми и особо не обращали внимания на окружающую разруху. Ну как можно вымыть пол до конца, если с потолка песок постоянно сыпется? Как бы ты ни старался, там рано или поздно снова появится песок.
В доме было электричество, а воду мы носили из колодца. Баню топили по-чёрному, и поначалу в ней стоял угарный газ. Первый раз мы пошли в баню часа в два ночи (пока протопили), а вернувшись, наелись борща, который Аня сварила в ведре. Холодильника у нас не было: вместо него мы использовали погреб.
По весне Вовка, один из наших сожителей, вырыл яму для утилизации пищевых отходов – привычка к раздельному сбору оставалась. Жаль только, что однажды в неё упал ёжик и погиб. В память о нём я нарисовала для скорбящего Лёши в доме рисунок под делфтскую плитку.
Ребята спали в спальниках, а я привезла постельное бельё. На подушку надели наволочку с пингвинами, сшитую бабушкой. Чтобы от стены и пола не дуло, мальчишки повесили плащи-палатки на стену и постелили их под матрасы. В качестве грелок использовали пластиковые бутылки с кипятком. На пути к совершенству этого изобретения я испортила пару бутылок — они сжимались от высокой температуры. Три полуторалитровых бутылки от любимой «Новотёры» в кровати — и спать гораздо теплее.
Жаль, что слишком поздно догадались реанимировать электрическую плиту, поэтому до июня готовили в русской печи или на горелке. Ставишь на неё сковородку — и вперёд. До этого я никогда такие штуки в руках не держала. В печи мы очень любили печь пиццу, называли ее baby’s bottom. Мяли тесто все вместе, чтобы оно было действительно мягким, как по рецепту моих итальянских родственников. Утром в доме обязательно пахло кофе, и я часто завтракала на ступеньках крыльца, наблюдая, как зеленеют кусты.
За большим столом для готовки или в окружении тазиков для мытья посуды я чувствовала себя немного Джейми Оливером. Стол мы так и назвали — Джейми Оливер. Старый кофейник получил имя Семён, он почетно жил на плитке Villeroy & Boch.
В какой-то момент мы решили сделать ребрендинг — что-то разобрали, вывезли часть вещей на свалку, освободили пространство. Одновременно занимались домом и организацией собственного мира. Сажали салат, укроп, кучу всего готовили из крапивы — в том числе, пельмени. В мае мальчики построили новый туалет. Тогда же содрали обои (шутили, что на них то дом и держится) и остались только брёвна – появилась фактура.
Вместо домашних животных у нас были приходящие ежи и ласточки на чердаке, но птиц так и не приручили: мы с Лёшей красочно разрисовали пятилитровку, тогда ещё не зная, что их такая кормушка только отпугивает.
Как считали деньги
В какой-то момент мы нашли форму экономического взаимодействия. Сначала закупали продукты по очереди. Потом стало ясно, что посчитать индивидуальные расходы сложно, плюс возникают дополнительные траты. Трудно было понять, где общее, а где нет, на что мы скидываемся, а на что — нет, поэтому эта идея не зашла.
Следующим вариантом было скидывать деньги на общую карту и расплачиваться с неё, но так тоже не вышло. В дом приезжали наши друзья и родители, в разное время там жили разные люди, поэтому придумали такое решение: сумма закупки чего-то общего (продуктов, товаров для дома, бензина) делится на количество людей, которые находятся в домике в этот момент. Один платит, считает и раскидывает на всех. Кому-то что-то привозили (перчатки от тети, тушёнка от родителей), собранные три мешка крапивы или корзинку лисичек, смородину, крыжовник мы не считали. Это мы называли добровольными пожертвованиями из внешнего мира.
Как наблюдали за собой и миром
В какой-то момент в этих близких к диким условиях у нас накопилось много наблюдений и желания эти наблюдения фиксировать. Мы подумали и решили, что для этого идеально подойдет формат аккаунта в соцсети — и завели его для нашего дома. Сложно вспомнить, как и когда именно это произошло. Все «домашние» интересовались текстом и фотографией, поэтому постоянно фотографировали всё вокруг.
Мы наблюдали красоту в повседневном, в мелочах, хотели её собрать и на маленьком пространстве нашли сотни кадров мира вокруг. Для сравнения, портретов у нас штук 10 на всех жителей за всё время. Вокруг вопросов выставления света и композиции у нас шли настоящие художественные бои. Мы спрашивали друг у друга, где нашли те или иные кадры, шутили, что опять ходили на обход в поисках новых сюжетов. Вокруг каких-то мест прыгали по полчаса, чтобы что-то снять, поймать свет. Условие зрения — свет, и в этой разрухе мы видели всё больше красоты, и больше смыслов.
Интерес к языку тоже был общим. После реновации появилась полка, на которой жил Дмитрий Иванович — словарь Ожегова, к которому мы регулярно обращались за советом. И вместо «Ок, Гугл», рука машинально тянулась не к смартфону, а к книге. Удивительно было наблюдать, как эту привычку перенимали и юноши, приезжавшие в домик.
Тексты для аккаунта нашего домика писала в основном я, но иногда мы обсуждали их вместе. Всё это стало местом проживания и проговаривания настоящего. Наши близкие подписались на Инстаграм и хотя бы понимали, где мы и что делаем.
Как работали
В то время я занималась контентом в музее Бродского, а Аня только сменила работу — и во время пандемии тоже работала дистанционно. Мы часто помогали друг другу с рабочими задачами: могли редактировать тексты, помогать с обработкой фотографий, что-то обсуждать. Для разных проектов были друг для друга фокус-группой. Когда стало тепло, одну веранду превратили в офис, другую — в мастерскую, где Стёпа работал с деревом, а Аня — с глиной.
Иногда я с ноутбуком выходили на улицу. Дневник Александра Бенуа я расшифровывала на матрасе с кучей хлама вокруг и видом на соседский забор. Из машины по имени «Жужик» Луцкого автозавода вела стрим к юбилею Александра Бенуа, а из самого домика рассказывала про Бродского в его день рождения. Так что, у домашних не было шансов: про Бродского и Бенуа слушали все.
Как понимали друг друга
Мы очень уважали работу друг друга и домашние обязанности — это тоже было важным делом. Мальчики занимались ремонтом, Стёпа погружался в столярные работы, и когда у нас, девочек, были зумы, они старались не шуметь и брали на себя часть домашних дел. Наколоть дрова, натаскать воду — это тоже было на мальчиках, но иногда классика патриархального общества рушилась, то хрупкая Аня легко поднимала два полных ведра воды. На нас, девочках, была основная тема с готовкой, покупки мы делали вместе в соседнем поселке.
За всё время мы мало смотрели кино, больше играли на гитаре, пели, занимались творчеством. Общались, ходили к озеру, занимались спортом — бегом и йогой. Иногда куда-то выезжали иди ходили по озеру под парусами маленького швертбота 1972 года по имени «Мева» (по-русски это чайка).
Всё это время мы разделяли общие ценности — любовь к эстетике, диалогу, принятию, чувству языка и речи. Нас объединяли интерес к фотографии, педагогике и истории, любовь, дружба, умение быть отдельными личностями в коллективе. Тебя никто не перестраивает и ты тоже никого не пытаешься изменить, но вы сонастраиваетесь — как в хоре. Если куда-то идут, тебя спросят, но не будут вытаскивать, если хочешь остаться один. Возможно, это была та форма отношений, о которой мы все мечтаем, но которую так трудно воплотить в жизни.
